В Индии у нас кончился газ на кухне, и мы отправились в государственную контору, которая заправляет газовые баллоны. Искали мы её, искали… В конце концов, мы вспомнили, что таксисты трёхколёсных драндулетов знают всё. Сторговались мы о цене, сели в тарантайку без дверей и окон, и отправились искать офис. Машинка рыкнула, разогналась и через сто метров встала, как вкопанная. Мы сломались? Водителю приспичило в туалет? Кончился бензин? Нет, — мы добрались до конторы.
“Брат, ты жульничаешь,” — вразумлял мой муж таксиста. “Ты прокатил нас на машине 30 секунд. Но цена такая, как будто мы катались у тебя на спине 30 минут. Пересчитывай!” Вокруг нас собиралась толпа. Народ глазел, слушал и отпускал комментарии. “Люди!” — вдруг обратился мой муж к толпе на языке хинди. “О-о-о!” — пронеслось сквозь толпу. “Этот белый говорит с акцентом, но он говорит на нашем языке…” — слышали мы возгласы. Все заулыбались и притихли.
Стэн продолжил: “Люди! Я заплачу. Но сколько? Вы назовите цену.” Народ слушал, качал головой из стороны в сторону, — таксисты хитрят даже с местными, а тут иностранцы попались. Толпу людей растолкал живот, и все повернулись к уважаемому дедушке: “Сынок! Дай водителю десять рупиев. Это мелочь, но он успокоится”. Толпа одобрила решение деда. Таксист оказался в меньшинстве, — он проиграл общественному мнению. А мы заплатили водителю налог на нашу белую кожу, и разошлись все по домам.
Зашли мы в контору и встали в очередь. Впереди стояло восемь человек. В комнатке тарахтел вентилятор, который прикрутили к потолку, но он не освежал. Через полчаса перед нами столпилось человек пятнадцать. Мы продвигались в очереди, но в обратную сторону. Новые люди игнорировали тех, кто пришёл раньше, и втискивались вперёд. Нас оттесняли от стола клерка, но в толпе никто не возмущался. Все терпели, ждали. В Индии один миллиард человек. Сколько из них мы пропустим вперёд?
Приёмщица заказов вела себя тоже странно. Она расставалась с очередным клиентом, потом окидывала взглядом толпу и тыкала пальцем в следующего человека. Очередь нас не сильно пугала. Но нас сильно пугал беспорядок в очереди. Как она выбирает? “Стэн, давай смотреть ей в глаза и улыбаться,” — шепчу я. Вдруг нас осенило…
Вначале клерк подзывает людей в зрелом возрасте, потом очередь доходит до людей средне-зрелого возраста, и только потом она обращает внимание на молодняк. Сколько тебе лет? Вперёд! А ты куда лезешь? Назад! Вывод напрашивался сам собой: мы постареем, и приёмщица заказов махнёт рукой и нам. Мы чуть не поседели в той конторе по заправке баллончиков. Но прошло пол часа, и нас спасли молодые люди. В глазах клерка мы состарились, и её палец тыкнул в нас. А вы говорите, что в Индии беспорядок…
Нам повезло, — мы говорим на хинди. И клерк говорит только на хинди. Но Стэн заволновался и забыл грамматику: “Вы поменять правила? Вы газ не наполнить наш баллончик? Но если мы обедать и ужинать в ресторан, то неделя и наши деньги скончаются,” — говорил мой муж с красивым акцентом. Приёмщица услышала слово “деньги”, призадумалась и махнула рукой: “Вам туда.”
Другой клерк говорил по-английски. Он вполглаза посмотрел в наши документы и сказал: “Мы поменяем правила. Но только для вас. Заплатите в четыре раза больше, и вы будете и обедать, и ужинать у себя дома.” Тот вечер мы провели в грязненькой забегаловке. Мы обжигались острой подливкой и считали, сколько будет стоить питание в индийских столовках. А ту ночь мы провели в туалете. Мы вспоминали, кто и что съел в забегаловке и считали, сколько будет стоить лечение после вчерашнего ужина. Наследующий день мы заплатили клерку налог на нашу белую кожу, и к ночи мы приготовили ужин у себя дома.
В дверь постучали. Передо мной стояла пожилая женщина. Незнакомка сказала: “Моя дочь выходит замуж. Вся семья работала, но мы не собрали деньги на свадьбу. Вы оплатите часть наших расходов?” Мы думали, думали… Бог сотворил нас с белой кожей, поэтому в Индии мы привлекаем к себе повышенное внимание. Это преимущество или недостаток?
“Брат, сколько стоит доехать до базара?” — спрашиваю у молодого моторикши. Ой! Сегодня парнишке повезло. Он первый раз в жизни будет дурить иностранцев. А вечером он вернётся домой и покажет стопку денег семье и друзьям. Но это будет вечером. А сейчас он нервно сглатывает слюну, и уверено говорит: “Триста рупиев.” Тут Стэн переключается на хинди: “Брат, а ты не перегрелся? Я здесь четырнадцать лет живу и всегда плачу семьдесят.” Мы нашли другого водителя, который не включил нашу белую кожу в стоимость проезда на трёхколёсном драндулете.
Индийский базар кишел покупателями. Толпа теснила друг друга. Туда-сюда сновали рикши, велосипедисты, мотоциклисты, но на узких улочках места хватало даже большегрузным машинам. Быки и коровы расхаживали между магазинчиками, и люди тёрлись о грязные бока животных, но на это никто не обращал внимания. Тут же бродили оборванные бездомные, калеки и дети-попрошайки. На улице повара готовили сладости, молочный чай с кардамоном и острые пирожки-самосы. Раскалённый воздух пропах индийскими специями, а легкий ветерок приносил запах нечистот.
Мальчики-зазывалы выскакивали из тесных магазинчиков и кафе, и приставали к прохожим. Мы заглянули в лавку, чтобы выбрать новый рюкзак. Вдруг мы подметили нездоровый интерес продавца к нашему старому рюкзаку, который висел на плече у Стэна. Продавец не сводил глаз с нашей потрёпанной сумки. Что он задумал?
Мы пробирались к выходу, как вдруг услышали: “Сынок, я куплю твой старый рюкзак”. “Зачем?” — изумился Стэн. “Рюкзак выглядит стильно, а в моём магазине нет похожей модели. Портной сделает выкройку и сошьёт много таких же рюкзаков”, — объяснил продавец. Мой муж не растерялся и тут же весело предложил: “Мои джинсы и ботинки состарились, — продам недорого”. В тот день мы купили новый рюкзак, и в той же лавке продали старый. Кто сказал, что белый платит за всё? Мы хорошо подготовились к следующему путешествию: и рюкзак обновили и деньги сэкономили.
Нас пригласили провести конференцию для пасторов, которые живут в Гималайских горах. Горцы — выносливые, жилистые и бедные. Мы надеялись, что служители доедут до места нашего собрания. Но потом они должны выжить три дня в незнакомом городе, где мы проводим конференцию, и заплатить за своё питание, транспорт и гостиницу. Ой! Для небогатых служителей это тяжело. Ладно, — мы снимем помещение для собраний, мы разместим в гостинице пятьдесят человек и накормим голодных три раза в день. Мы посчитали наши финансы. Ой! Нам это сделать тоже тяжело.
Зашли мы в комнату. Закрыли дверь. И помолились Отцу Небесному: “Хлеб наш насущный дай на эту конференцию.” Мы верим, — Бог поможет. Но денег не хватает, а завтра приезжает пятьдесят служителей. Когда Господь сделает чудо? У Бога осталось три дня. Но христиане знают, — на третий день что-то происходит.
На Голгофе возвышались три креста. Ржавые гвозди рвали плоть. Рядом стоял солдат. Он видел много раз, как смерть срывает маски с людей. Один из распятых хрипит: “Боже, Отец! Прости людей!” Он умирал, но над Ним смеялись: “Пусть молится о Себе. Пусть спасёт Себя и сойдёт со креста!” Вдруг померкло солнце. И тьма покрыла народы. И завеса в храме Бога-Творца разорвалась сама по себе на две части. Заплакали небеса и осиротела земля. Кричит солдат: “Люди! Мы убили Праведника, — мы согрешили!”
Иисус умер. После таких слов люди сокрушенно качают головами, утешают друг друга, и на этом история заканчивается. Но в этот раз случилось такое… Прошло три дня после трагических событий на кресте. Женщины прибежали к ученикам Иисуса. Они то плакали, то смеялись, и даже выдумали новую фразу: “Иисус ожил!” Кто поверит женщинам? Иисус умер. Это видели все. Но потом Пётр повторил эту же фразу: “Иисус воскрес!” Чуть позже все Апостолы говорили так же, как и женщины, которым никто не поверил вначале: “Христос воскрес!” А когда посчитали, то выяснилось, что в одно и тоже время живой Иисус явился пятистам людям: “Христос воскрес! Воистину воскрес!”
Мы молились за конференцию и верили, — Иисус живой, Он спасёт нашу конференцию. На третий день к нам подошёл индийский пастор и сказал: “Вы — иностранцы. Но вы выучили наш язык и любите наш народ. Вы много делаете для Индии, и сегодня Индия сделает что-то для вас.” Пастор продолжил: “Пару лет наши верующие собирали десятины и приношения, поэтому наша Церковь сама заплатит за билеты пятидесяти служителей и покроет расходы трехдневной конференции.” Индийская церковь щедро посеяла. Индийская церковь щедро и пожнёт.
Бог сотворил нас с белой кожей, поэтому в Индии мы привлекаем к себе повышенное внимание. Но быть иностранцем — это преимущество или недостаток? Лет двенадцать назад случилась такая история. Молодая женщина по имени Сушмита шла в храм, чтобы поклониться кровожадной богине смерти. Богиня открыла пасть, с языка капает кровь, а в руках она держит отрубленные головы врагов.
По пути в храм женщина встретила знакомого, который недавно пришёл в церковь. Он сказал ей: “Тут рядом белые живут. Вначале зайди к ним. Они про жизнь говорят.” Сушмита послушала нас и сказала: “Я шла к чёрной богине смерти, но пришла к белым Божьим людям. Это судьба. Я оставлю других богов, я буду служить Иисусу.” Хотели бы мы, чтобы все, кто слушает нас, так же быстро обращались бы к Богу, как эта молодая женщина…
Сушмита рассказала соседям о Христе. Те послушали её и послали на воскресное собрание своих старших детей. После этого они решили: “Белые хорошо говорят, поют песни на нашем языке и учат о Новом Боге. Пригласим их к нам.” Соседи заказали для нас машину и привезли нас в дом. Мы поднялись по крутой узкой лестнице на третий этаж и ахнули. На нас смотрело человек пятьдесят. Родственники, друзья и соседи сидели на полу и ждали, что скажут белые. Мы не планировали это собрание. Всё, что обычно делаем мы, на этот раз сделали неверующие люди. Мы проповедовали, пели, молились. Так много лет назад начиналась наша церковь…
#ИзИндииСЛюбовью Стэн и Лана
Иисус без границ #ВозможноВсё