В Индии у нас кончился газ на кухне, и мы отправились в государственную контору, которая заправляет газовые баллоны. Искали мы её, искали… В конце концов, мы вспомнили, что таксисты трёхколёсных драндулетов знают всё. Сторговались мы о цене, сели в тарантайку без дверей и окон, и отправились искать офис. Машинка рыкнула, разогналась и через сто метров встала, как вкопанная. Мы сломались? Водителю приспичило в туалет? Кончился бензин? Нет, — мы добрались до конторы.
“Брат, ты жульничаешь,” — вразумлял мой муж таксиста. “Ты прокатил нас на машине 30 секунд. Но цена такая, как будто мы катались у тебя на спине 30 минут. Пересчитывай!” Вокруг нас собиралась толпа. Народ глазел, слушал и отпускал комментарии. “Люди!” — вдруг обратился мой муж к толпе на языке хинди. “О-о-о!” — пронеслось сквозь толпу. “Этот белый говорит с акцентом, но он говорит на нашем языке…” — слышали мы возгласы. Все заулыбались и притихли.
Стэн продолжил: “Люди! Я заплачу. Но сколько? Вы назовите цену.” Народ слушал, качал головой из стороны в сторону, — таксисты хитрят даже с местными, а тут иностранцы попались. Толпу людей растолкал живот, и все повернулись к уважаемому дедушке: “Сынок! Дай водителю десять рупиев. Это мелочь, но он успокоится”. Толпа одобрила решение деда. Таксист оказался в меньшинстве, — он проиграл общественному мнению. А мы заплатили водителю налог на нашу белую кожу, и разошлись все по домам.
Зашли мы в контору и встали в очередь. Впереди стояло восемь человек. В комнатке тарахтел вентилятор, который прикрутили к потолку, но он не освежал. Через полчаса перед нами столпилось человек пятнадцать. Мы продвигались в очереди, но в обратную сторону. Новые люди игнорировали тех, кто пришёл раньше, и втискивались вперёд. Нас оттесняли от стола клерка, но в толпе никто не возмущался. Все терпели, ждали. В Индии один миллиард человек. Сколько из них мы пропустим вперёд?
Приёмщица заказов вела себя тоже странно. Она расставалась с очередным клиентом, потом окидывала взглядом толпу и тыкала пальцем в следующего человека. Очередь нас не сильно пугала. Но нас сильно пугал беспорядок в очереди. Как она выбирает? “Стэн, давай смотреть ей в глаза и улыбаться,” — шепчу я. Вдруг нас осенило…
Вначале клерк подзывает людей в зрелом возрасте, потом очередь доходит до людей средне-зрелого возраста, и только потом она обращает внимание на молодняк. Сколько тебе лет? Вперёд! А ты куда лезешь? Назад! Вывод напрашивался сам собой: мы постареем, и приёмщица заказов махнёт рукой и нам. Мы чуть не поседели в той конторе по заправке баллончиков. Но прошло пол часа, и нас спасли молодые люди. В глазах клерка мы состарились, и её палец тыкнул в нас. А вы говорите, что в Индии беспорядок…
Нам повезло, — мы говорим на хинди. И клерк говорит только на хинди. Но Стэн заволновался и забыл грамматику: “Вы поменять правила? Вы газ не наполнить наш баллончик? Но если мы обедать и ужинать в ресторан, то неделя и наши деньги скончаются,” — говорил мой муж с красивым акцентом. Приёмщица услышала слово “деньги”, призадумалась и махнула рукой: “Вам туда.”
Другой клерк говорил по-английски. Он вполглаза посмотрел в наши документы и сказал: “Мы поменяем правила. Но только для вас. Заплатите в четыре раза больше, и вы будете и обедать, и ужинать у себя дома.” Тот вечер мы провели в грязненькой забегаловке. Мы обжигались острой подливкой и считали, сколько будет стоить питание в индийских столовках. А ту ночь мы провели в туалете. Мы вспоминали, кто и что съел в забегаловке и считали, сколько будет стоить лечение после вчерашнего ужина. Наследующий день мы заплатили клерку налог на нашу белую кожу, и к ночи мы приготовили ужин у себя дома.
В дверь постучали. Передо мной стояла пожилая женщина. Незнакомка сказала: “Моя дочь выходит замуж. Вся семья работала, но мы не собрали деньги на свадьбу. Вы оплатите часть наших расходов?” Мы думали, думали… Бог сотворил нас с белой кожей, поэтому в Индии мы привлекаем к себе повышенное внимание. Это преимущество или недостаток?
“Брат, сколько стоит доехать до базара?” — спрашиваю у молодого моторикши. Ой! Сегодня парнишке повезло. Он первый раз в жизни будет дурить иностранцев. А вечером он вернётся домой и покажет стопку денег семье и друзьям. Но это будет вечером. А сейчас он нервно сглатывает слюну, и уверено говорит: “Триста рупиев.” Тут Стэн переключается на хинди: “Брат, а ты не перегрелся? Я здесь четырнадцать лет живу и всегда плачу семьдесят.” Мы нашли другого водителя, который не включил нашу белую кожу в стоимость проезда на трёхколёсном драндулете.
Индийский базар кишел покупателями. Толпа теснила друг друга. Туда-сюда сновали рикши, велосипедисты, мотоциклисты, но на узких улочках места хватало даже большегрузным машинам. Быки и коровы расхаживали между магазинчиками, и люди тёрлись о грязные бока животных, но на это никто не обращал внимания. Тут же бродили оборванные бездомные, калеки и дети-попрошайки. На улице повара готовили сладости, молочный чай с кардамоном и острые пирожки-самосы. Раскалённый воздух пропах индийскими специями, а легкий ветерок приносил запах нечистот.
Мальчики-зазывалы выскакивали из тесных магазинчиков и кафе, и приставали к прохожим. Мы заглянули в лавку, чтобы выбрать новый рюкзак. Вдруг мы подметили нездоровый интерес продавца к нашему старому рюкзаку, который висел на плече у Стэна. Продавец не сводил глаз с нашей потрёпанной сумки. Что он задумал?
Мы пробирались к выходу, как вдруг услышали: “Сынок, я куплю твой старый рюкзак”. “Зачем?” — изумился Стэн. “Рюкзак выглядит стильно, а в моём магазине нет похожей модели. Портной сделает выкройку и сошьёт много таких же рюкзаков”, — объяснил продавец. Мой муж не растерялся и тут же весело предложил: “Мои джинсы и ботинки состарились, — продам недорого”. В тот день мы купили новый рюкзак, и в той же лавке продали старый. Кто сказал, что белый платит за всё? Мы хорошо подготовились к следующему путешествию: и рюкзак обновили и деньги сэкономили.
Нас пригласили провести конференцию для пасторов, которые живут в Гималайских горах. Горцы — выносливые, жилистые и бедные. Мы надеялись, что служители доедут до места нашего собрания. Но потом они должны выжить три дня в незнакомом городе, где мы проводим конференцию, и заплатить за своё питание, транспорт и гостиницу. Ой! Для небогатых служителей это тяжело. Ладно, — мы снимем помещение для собраний, мы разместим в гостинице пятьдесят человек и накормим голодных три раза в день. Мы посчитали наши финансы. Ой! Нам это сделать тоже тяжело.
Зашли мы в комнату. Закрыли дверь. И помолились Отцу Небесному: “Хлеб наш насущный дай на эту конференцию.” Мы верим, — Бог поможет. Но денег не хватает, а завтра приезжает пятьдесят служителей. Когда Господь сделает чудо? У Бога осталось три дня. Но христиане знают, — на третий день что-то происходит.
На Голгофе возвышались три креста. Ржавые гвозди рвали плоть. Рядом стоял солдат. Он видел много раз, как смерть срывает маски с людей. Один из распятых хрипит: “Боже, Отец! Прости людей!” Он умирал, но над Ним смеялись: “Пусть молится о Себе. Пусть спасёт Себя и сойдёт со креста!” Вдруг померкло солнце. И тьма покрыла народы. И завеса в храме Бога-Творца разорвалась сама по себе на две части. Заплакали небеса и осиротела земля. Кричит солдат: “Люди! Мы убили Праведника, — мы согрешили!”
Иисус умер. После таких слов люди сокрушенно качают головами, утешают друг друга, и на этом история заканчивается. Но в этот раз случилось такое… Прошло три дня после трагических событий на кресте. Женщины прибежали к ученикам Иисуса. Они то плакали, то смеялись, и даже выдумали новую фразу: “Иисус ожил!” Кто поверит женщинам? Иисус умер. Это видели все. Но потом Пётр повторил эту же фразу: “Иисус воскрес!” Чуть позже все Апостолы говорили так же, как и женщины, которым никто не поверил вначале: “Христос воскрес!” А когда посчитали, то выяснилось, что в одно и тоже время живой Иисус явился пятистам людям: “Христос воскрес! Воистину воскрес!”
Мы молились за конференцию и верили, — Иисус живой, Он спасёт нашу конференцию. На третий день к нам подошёл индийский пастор и сказал: “Вы — иностранцы. Но вы выучили наш язык и любите наш народ. Вы много делаете для Индии, и сегодня Индия сделает что-то для вас.” Пастор продолжил: “Пару лет наши верующие собирали десятины и приношения, поэтому наша Церковь сама заплатит за билеты пятидесяти служителей и покроет расходы трехдневной конференции.” Индийская церковь щедро посеяла. Индийская церковь щедро и пожнёт.
Бог сотворил нас с белой кожей, поэтому в Индии мы привлекаем к себе повышенное внимание. Но быть иностранцем — это преимущество или недостаток? Лет двенадцать назад случилась такая история. Молодая женщина по имени Сушмита шла в храм, чтобы поклониться кровожадной богине смерти. Богиня открыла пасть, с языка капает кровь, а в руках она держит отрубленные головы врагов.
По пути в храм женщина встретила знакомого, который недавно пришёл в церковь. Он сказал ей: “Тут рядом белые живут. Вначале зайди к ним. Они про жизнь говорят.” Сушмита послушала нас и сказала: “Я шла к чёрной богине смерти, но пришла к белым Божьим людям. Это судьба. Я оставлю других богов, я буду служить Иисусу.” Хотели бы мы, чтобы все, кто слушает нас, так же быстро обращались бы к Богу, как эта молодая женщина…
Сушмита рассказала соседям о Христе. Те послушали её и послали на воскресное собрание своих старших детей. После этого они решили: “Белые хорошо говорят, поют песни на нашем языке и учат о Новом Боге. Пригласим их к нам.” Соседи заказали для нас машину и привезли нас в дом. Мы поднялись по крутой узкой лестнице на третий этаж и ахнули. На нас смотрело человек пятьдесят. Родственники, друзья и соседи сидели на полу и ждали, что скажут белые. Мы не планировали это собрание. Всё, что обычно делаем мы, на этот раз сделали неверующие люди. Мы проповедовали, пели, молились. Так много лет назад начиналась наша церковь…
Смотрите также